Русские произведения 16 века. Русская культура XVI века

В XVI в. русское летописание достигает вершины своего развития. Создаются грандиозные летописные своды большого объема и значительного хронологического охвата.

В первой половине XVI в. самой выраженной была традиция митрополичьего летописания. Именно к нему относятся две крупнейшие летописи русского Средневековья – Никоновская и Воскресенская. Названия, данные им в научной литературе, случайны: на списках обеих летописей из собрания БАН читается вкладная запись патриарха Пикона в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь. Чтобы как-то различать эти летописи, одна из них была названа Никоновской, а другая – Воскресенской. На деле это разные памятники летописания, объединяемые только характером обобщающих сводов, который можно считать типичной чертой русской книжности XVI в.

Из двух указанных летописей первой была составлена Никоновская. Она доводит изложение русской истории до 1522 г. Ее составлению предшествовала большая работа, которую возглавлял митрополит Даниил. Многие известия Никоновской летописи уникальны, им нет аналога ни в одной другой летописи.

По своим задачам и принципам составления к Никоновской летописи оказывается близка Воскресенская летопись. Она представляет собой памятник великокняжеского летописания и доводит изложение событий до 1541 г. Последним митрополитом в ранних списках назван Иоасаф, а имя следующего митрополита Макария, возведенного на митрополичью кафедру весной 1542 г., приписано над строкой. Следовательно, Воскресенская летопись составлена в конце 1541 г. или в начале 1542 г. Считается, что она отражает политическую позицию митрополита Иоасафа.

Справка

Основными источниками для Воскресенской летописи за древнерусский период (до начала XVI в.) стали список Царского Софийской I летописи, в котором была сделана специальная редакторская правка, и Московский великокняжеский свод 1479 г. Особенно ценны известия Воскресенской летописи для периода с 1522 г., на котором обрывается изложение в Никоновской летописи, до 1541 г. Соответствующий фрагмент Воскресенской летописи в середине XVI в. был включен в древнейшие списки Никоновской летописи – Оболенского и Патриарший, из которых он перешел во все позднейшие списки этой летописи. Таким образом, Никоновская летопись излагает события 1522–1541 гг. по Воскресенской летописи.

Особенность Воскресенской летописи еще и в том, что большинство ее списков датируются относительно ранним временем – серединой XVI в. В целом же Воскресенская летопись гораздо традиционнее Никоновской, она в большей степени следует жанру древнерусской летописи. Родственными Воскресенской летописи оказываются официальные исторические сочинения середины XVI в.: "Государев родословец" и "Сказание о князьях владимирских". По-видимому, именно Воскресенскую летопись имеет в виду Даниил Принтц, посетивший Россию в составе посольства германского императора в 1570-е гг. Он пишет, что в русских летописях род Рюриковичей выводится от римских императоров, но эти летописи правительством содержатся в тайне.

В середине XVI в. создается "Летописец начала царства", еще одна официальная летопись светского происхождения. "Летописец начала царства" (таково его самоназвание) достаточно подробно описывает внешнеполитические контакты России, опираясь на посольские документы и материалы Разрядного приказа. Изложение начинается с 1533 г., т.е. непосредственно после смерти Василия III и продолжается в разных списках до 1552, 1556, 1558 и 1560 гг.

"Летописец начала царства", доведенный до 1560 г., был включен в летописную компиляцию, которую в научной литературе назвали Летописным сводом 1560 г. Основными источниками последнего стали тексты Воскресенской и Никоновской летописей. Кроме того, в Свод 1560 г. вошли оригинальные известия за середину XVI в. Этот Свод был привлечен при составлении так называемой Львовской летописи, которая так же, как и ее источник, доводит изложение до 1560 г. Львовской летопись названа по имени ее первого публикатора – известного русского просветителя Н. А. Львова.

Последним памятником общерусского летописания XVI в. стал Лицевой летописный свод, созданный в 1570-х гг. в Александровой слободе – опричной резиденции Ивана Грозного. Лицевой свод – крупнейшая древнерусская иллюстрированная летопись. Она охватывает всю историю человечества от Сотворения мира до середины XVI в., т.е. соединяет хронограф и летопись. По свидетельству историка XVIII в. Μ. М. Щербатова, который ввел Лицевой свод в научный оборот, существовали листы с текстом и миниатюрами, где повествовалось о воцарении Федора Ивановича, т.е. о событиях 1584 г. Почти каждое известие Лицевого летописного свода сопровождается иллюстрацией, причем страница часто представляет собой скорее иллюстрацию с подписью, чем текст с иллюстрацией. Изобразительный ряд здесь явно довлеет над текстом. До настоящего времени сохранилось 10 томов Лицевого свода, которые включают более 16 тыс. миниатюр.

Так называемый Синодальный том, в котором повествуется о царствовании Ивана Грозного, был отредактирован неизвестным, но, без сомнения, высокопоставленным лицом (Д. Н. Алыииц видел в анонимном редакторе Лицевого свода самого Ивана Грозного). Скорописным почерком внесена правка на листы с уже раскрашенными миниатюрами. С учетом этой правки текст был переписан – так появился завершающий том Лицевого свода, известный как Царственная книга. Лицевой свод стал последним памятником общерусского летописания XVI в.

в XVI в. наряду с общерусским существовало и местное летописание: псковское, новгородское, в региональных монастырях.

Наряду с общерусским существовало и местное летописание. В большинстве случаев удается установить конкретное место, где записывались летописные известия. Так, во второй половине XVI в. была составлена Псковская III летопись. Исследователи полагают, что в ее основе лежит Свод 1567 г., составленный на основе Свода 1481 г. (т.е. Псковской I летописи) в Псково-Печерском монастыре игуменом Корнилием или по его инициативе. Сохранился оригинал Псковской I летописи, так называемый Строевский список, датируемый серединой XVI в., в котором основной текст доведен до 1556 г., а далее, до 1567 г., летописные известия приписаны в разное время и разными почерками.

Во время святительства в Новгороде архиепископа Макария (с 1542 г. митрополита Московского) при митрополичьей кафедре на основе Новгородской IV летописи был составлен летописный свод, доводящий изложение до 1539 г. Он впоследствии стал одним из источников Лицевого свода, лег в основу новгородского летописания XVII в., но дошел и в первоначальном виде: его фрагмент читается в гак называемой Архивской летописи, а полный текст – в Новгородской летописи Дубровского. Составление Свода 1539 г. исследователи совершенно справедливо связывают с архиепископом Макарием, а в качестве места его создания называют кафедру новгородских архиереев.

Ярким примером местного летописания является Соловецкий летописец, созданный в конце XVI в. Повествование в нем начинается с призвания Рюрика, но общерусские события излагаются кратко, зато история Соловецкого монастыря, а также события, происходившие на сервере России, передаются в подробностях.

Во второй половине XVI в. летописный жанр переживает кризис. С одной стороны, составляются объемные летописные своды, максимально подробно повествующие о русской истории. С другой стороны, в самом последнем из этих сводов летопись соединяется с миниатюрой и становится вспомогательным средством исторического повествования. Параллельно появляются исторические произведения нелетописного жанра, например, Степенная книга. В 1570-х гг. официальное летописание по неясным причинам прерывается и возобновляется только в XVII в.

В XVI в. в судьбе русской литературы наступает глубокий перелом. Основной предпосылкой этого перелома были изменения в судьбе самого Русского государства. Объединение Северо-Восточной Руси (Великороссии) было осуществлено уже к началу XVI в.; в XVI в. власть главы этого государства (в 1547 г. русский государь - молодой Иван IV - стал именоваться царем) приобретает характер ничем не ограниченной самодержавной власти.

Пути развития Русского государства во многих отношениях расходятся с путями развития тех государств Центральной и Северной Европы, в которых в XV в. наблюдались сходные с Русью политические и культурные процессы. Расхождение между судьбой русской культуры и культуры ряда европейских (в частности - западнославянских) стран объяснялось прежде всего своеобразием развития русских земель в средние века. По известному замечанию Ф. Энгельса, «вся эпоха Возрождения… была в сущности плодом развития городов». Между тем в России уже монгольское завоевание XIII в. нанесло серьезный удар именно городам и на несколько веков задержало их развитие. В XV в., как мы знаем, городские и рыночные отношения на Руси переживали значительный подъем; особенно интенсивно развивались предбуржуазные отношения на русском севере - в Новгороде и Пскове, на приморских территориях Новгородской земли (Поморье, Подвинье). Здесь шире всего было распространено «черное» (свободное) крестьянское землевладение и развивалась колонизация новых областей (в которой - вслед за крестьянами и в борьбе с ними - принимали участие и новые монастыри). Присоединение Новгородской земли (а потом и Пскова) имело для развития русского севера двоякое значение. С одной стороны, эти области, издавна связанные с морем и заморской торговлей, получили связь с «Низовской» (Владимиро-Суздальской, Московской) Русью и через нее - с Волгой и южными рынками; кроме того, конфискация московскими великими князьями ряда боярских и монастырских вотчин облегчала положение «черных» крестьян и выраставших из их среды купцов - предпринимателей. Но, с другой стороны, чем далее, тем больше эти земли начинали ощущать на себе тяжелую руку московской администрации и ее главной социальной опоры - дворян-помещиков. Если в первой половине XVI в. можно говорить о становлении на Руси сословно-представительных учреждений (отражавших в какой-то степени политический компромисс между боярством, дворянством и нарождающимся купечеством), аналогичных сходным учреждениям Западной Европы, то со второй половины XVI в., и особенно со времени опричнины, их вытесняют деятели централизованного бюрократического аппарата, независимые от каких бы то ни было представительных органов и всецело послушные воле царя. Процесс этот происходил параллельно с общим ростом крепостнических отношений в стране - все большим ограничением крестьянского перехода, завершившимся его полной отменой в конце XVI в. («заповедные годы»). Противоречивое значение имело укрепление централизованного государства и для развития русской культуры. Присоединение Новгородской и Псковской земли объединяло культурные традиции русских земель и содействовало более широкому распространению культуры по всей русской территории, но событие это едва ли повышало уровень просвещения северо-западных районов страны. Замечательное открытие советских археологов - находка нескольких сотен берестяных грамот XI–XV вв. - позволяет утверждать, что, вопреки мнению старых исследователей, грамотность была достаточно распространена среди городского населения Северной Руси: грамотной была, по-видимому, большая часть населения Новгорода. В XVI в. положение в этом смысле отнюдь не улучшилось: отцы Стоглавого собора 1551 г., жалуясь на недостаток грамотных лиц, писали о том, что «прежде же сего училища бывали в Российском царствии на Москве и в Великом Новеграде… потому тогда и грамоте гораздых было много». Ассимилируя многие культурные достижения Новгорода и Пскова (например, их строительную технику, навыки книжного письма, живописные традиции), централизованное государство решительно противодействовало тем опасным для него тенденциям, которые намечались в идеологии и литературе этих городов.

Это обстоятельство и сказалось на судьбе русских реформационно-гуманистических движений. Еретики конца XV - начала XVI в. не были противниками великокняжеской власти - напротив, многие из них были очень близки к Ивану III, но ересь в целом, как движение, покушавшееся на основы религиозно-феодальной идеологии, должна была вызвать в конце концов отпор со стороны феодального государства. После разгрома новгородско-московской ереси в 1504 г. великокняжеская власть начинает строго преследовать любые формы свободомыслия. Уже с конца XV в. воинствующие церковники (Иосиф Волоцкий и другие) не раз выступали против распространения светской литературы - «неполезных повестей». Особенно строгим стало преследование подобной литературы с середины XVI в., после раскрытия новых еретических учений.

Всякая литература, идущая с Запада, где наряду с «латынством» появилось еще более опасное, с точки зрения московских властей, «люторство», вызывала серьезные подозрения. Светская литература, лишенная черт «полезности», которые могли бы оправдать ее появление на Руси, попадала под запрет в первую очередь. «Царство Руское» было, по выражению Курбского, затворено «аки во аде твердыни».

Это не означает, что никакие веяния Возрождения не проникали в Россию XVI в. В первой половине XVI в. на Руси жил к развивал активную литературную деятельность человек, глубоко и близко знакомый с Италией времен Возрождения, - Михаил-Максим Триволис, прозванный в Москве Максимом Греком. В настоящее время нам довольно хорошо известна биография этого ученого монаха. Связанный с греком-гуманистом Иоанном Ласкарисом, Михаил Триволис начиная с 1492 г. жил в Италии и провел там 13 лет. Он работал у венецианского типографа Альда Мануция, был приближенным и сотрудником известного гуманиста Джованни Пико делла Мирандола. Но вскоре, после 1500 г., Триволис расстался со своими гуманистическими увлечениями и, обратившись под непосредственным влиянием Джироламо Савонаролы в католицизм, постригся в монахи в доминиканском монастыре. А спустя еще несколько лет, Триволис вернулся в лоно православной церкви, стал монахом на Афоне под именем Максима и в 1516–1518 гг. по приглашению Василия III отправился в Москву.

Гуманистическое прошлое Максима Грека в какой-то степени отразилось в его сочинениях, написанных на русской почве. Максим рассказывал в этих сочинениях об Альде Мануции и других гуманистах, о европейском книгопечатании, о парижском университете; он первый сообщил на Руси о великих географических открытиях конца XV в. Широко образованный полиглот, Максим Грек оставил ряд языковедческих сочинений, оказавших на развитие русского языкознания более значительное влияние, чем аналогичные труды еретиков («Лаодикийское послание» и др.). Но носителем идей Возрождения в России Максим не стал, напротив, весь пафос его русских сочинений заключался как раз в проклятиях «языческому нечестию», распространившемуся «во Италии и Лонгобардии», - нечестию, от которого и сам он, Максим, «погибл бы с сущими тамо несчастья предстатели», если бы бог не «посетил» его своевременно «благодатию своею».

О людях Возрождения Максим вспоминал прежде всего как о жертвах «языческого учения», погубивших свои души.

Роль Максима Грека в восприятии Россией идей Ренессанса была, таким образом, явно негативной, но свидетельство его имеет важнейшее значение для решения вопроса об элементах Возрождения на Руси. Перед нами - показания современника, прошедшего школу итальянского Возрождения и оказавшегося в центре умственной жизни Древней Руси. И если этот современник ощутил в России те самые «злонравные недуги», которые так испугали его в Италии, то, значит, за скромным интересом к «внешней философии» и «внешним писаниям», обнаруженным им в Москве, действительно можно было подозревать склонность к «развращению догматов», знакомую ему по «Италии и Лангобардии». Уже Н. С. Тихонравов справедливо заметил, что предостережения Максима Грека свидетельствуют о симптомах «тяжелой переходной эпохи, раздвоения, борьбы старого идеала с новым».

Гуманистические и реформационные движения в XVI в. имели меньший размах и распространение, чем движения конца XV в., однако такие движения все же обнаруживались. В Москве встречались не только любители «внешней философии», вроде Федора Карпова, цитировавшего Овидия и читавшего (вероятно, в извлечениях) Гомера и Аристотеля, но и более опасные мыслители. В середине XVI в., в период государственных реформ начала царствования Ивана IV и оживления общественной мысли, в Москве вновь обнаруживаются еретические движения. Как и их предшественники в XV в., еретики XVI в. критиковали с рационалистических позиций церковное «предание» - догмат о троице, иконопочитание, церковные институты. Осужденный в середине XVI в. за ересь сын боярский Матфей Башкин сделал из евангельской идеи о «любви к ближнему» смелый вывод о недопустимости владения «христовыми рабами». Еретик-холоп Феодосий Косой пошел еще дальше, заявив о равенстве людей независимо от народности и вероисповедания: «… вси люди едино суть у бога, и татарове и немци и прочие языци». Дальше своих предшественников шли еретики XVI в. и в философских построениях: у них, по-видимому, появилась даже идея «несотворенности» и «самобытия» мира, как-то связанная с гиппократовой теорией «четырех стихий». Свой спор с Феодосием Косым «обличитель ереси» Зиновий Отенский осмыслял прежде всего как спор философский - о первопричине создания мира. Материалистической концепции Гиппократа Зиновий противопоставлял классический аргумент схоластов: яйцо не могло бы возникнуть без птицы, но и птица не возникла бы без яйца; следовательно, они восходят к общей первопричине - богу. Русская философская мысль подошла, таким образом, к постановке того вопроса, который играл важнейшую роль в средневековой схоластике и «вопреки церкви принял более острую форму: создан ли мир богом или он существует от века?».

Еретические движения середины XVI в. были быстро и жестоко подавлены церковью и государством. Это обстоятельство не могло не сказаться на русской культуре.

Н. С. Тихонравов, говоря о «борьбе старого идеала с новым» во время прихода Максима Грека на Русь, отметил связь между этой борьбой и рядом идеологических мероприятий XVI в. «Стоглав, Четии-Минеи, особая литературная школа в русской агиографии XVI века, „Домострой“, появления подлинника и азбуковника, обличительные писания Максима Грека говорят нам о возбуждении охранительных начал в умственном движении Московской Руси XVI века», - писал он. Эта «охранительная» сторона культурной политики Русского государства в XVI в. совершенно недостаточно исследована в научной литературе. Говоря о реформах Стоглавого собора, исследователи обычно рассматривали их, по остроумному замечанию Н. С. Тихонравова, с чисто «дисциплинарной» точки зрения - как меры по пресечению злоупотреблений некоторой части духовенства. А между тем уже во вступительном послании «отцам» Стоглавого собора Иван Грозный призвал их защищать христианскую веру «от душегубительных волк и от всяких козней вражиих». Как царские вопросы, так и соборные ответы в значительной степени были направлены против чтения и распространения «богомерзких», «еретических отреченных» и даже просто «неисправленных» книг, против «скомрахов», «глумотворцев и арганников и гусельников и смехотворцев» и против иконников, которые пишут не «с древних образцов», а «самосмышлением». Особенно заслуживают внимания выступления Стоглава против художников-профессионалов, оправдывавших свой труд требованиями заказчиков: «Мы де тем питаемся». Категорически запрещая всякое внецерковное искусство, отцы собора поучали: «Не всем человеком иконником быти, много бо различная рукоделия дарованна от бога, ими же питатися человеком и живым быти, и кроме иконнаго письма».

Очень важен для понимания культурной политики XVI в. спор, возникший в результате выступления дьяка Ивана Висковатого против новых икон Благовещенского собора и росписей царской Золотой палаты. Висковатый «вопил», осуждая новые для русского иконописания тенденции изображения «бесплотных» и абстрактно-символических понятий: собор, возглавляемый Макарием, взял под защиту эти новшества. Спор этот в какой-то степени был связан с полемикой между еретиками и их «обличителями» в конце XV в. о допустимости иконного изображения Троицы. Однако в деле, поднятом Висковатым, характерна «охранительная» позиция обеих сторон: Висковатый обвинял своих противников в связи с еретиком Башкиным; Макарий вообще отвергал право светского лица «мудрьствовать» по церковным вопросам.

Еще яснее обнаруживаются «охранительные» тенденции в «Великих Минеях Четиих», составленных в середине XVI в. под руководством митрополита Макария. Прямо провозглашенное Макарием намерение собрать в грандиозном кодексе «все книги четьи» (т. е. предназначенные для чтения), «все святыя книги, собраны и написаны, которые в Русской земле обретаются», определяло, как справедливо заметил Н. С. Тихонравов, «кругозор тех умственных интересов, которые не должен был переступать русский человек». Литературное значение «Великих Миней Четиих», до сих пор полностью не изданных, совершенно недостаточно исследовано литературоведами.

«Великие Минеи Четии» свели воедино основную массу житий святых, известных в русской письменности, как переводных, так и оригинальных. Но этим не ограничивается их состав. Говоря в предисловии к уже завершенному своду, что в него включены все имеющиеся на Руси «святыя книги», Макарий понимал этот термин довольно широко - речь шла именно о всех «книгах четиих», включавших наряду с агиографией и книги священного писания, и патристику, и церковно-полемическую литературу (в частности, «Просветитель» Иосифа Волоцкого), и церковные уставы, и даже такую «душеполезную» литературу светского (или полусветского) содержания, как книга Иосифа Флавия «О пленении Иерусалимском», «Космография» Космы Индикоплова, «Варлаам и Иоасаф» и т. п. В состав «Великих Миней» входили все виды книг, существовавшие в монастырских библиотеках: помещенные здесь тексты могли служить и для богослужения, и для чтения вслух в церкви, и для индивидуального чтения. Именно в такой универсальности и заключался, очевидно, смысл грандиозной работы, предпринятой Макарием и его помощниками. В составе «Великих Миней Четиих» находились, конечно, не все книги, которые обретались в Русской земле, но все, которые, по мнению составителей, должны были в ней обретаться.

Связь этого предприятия с выступлениями церковных деятелей конца XV в. против «неполезных повестей» и «небожественных писаний» становится особенно ясной, если сопоставить ее с рукописной традицией XVI в. Среди рукописей XVI в. не только не обнаруживается новых памятников светской литературы того типа, который уже хорошо был известен XVI в. Среди этих рукописей не оказывается памятников, уже бытовавших в рукописной традиции предыдущего столетия: «Повести о Дракуле», «Сказания об Индийском царстве», «Повести об Акире Премудром», «Стефанита и Ихнилата», сербской «Александрии» и других памятников; из текста ряда списков XVI в. «Толковой Палеи» были вырезаны тексты сказаний о Соломоне и Китоврасе; из текста «Троянской истории» в Лицевом своде были выпущены наиболее «соблазнительные», любовные сцены. Существенно изменился и состав четьих сборников: светских статей в них стало меньше, чем было в XV в., и самые статьи стали иными по содержанию. Если мы учтем еще, что большинство этих памятников (как и некоторые, не сохранившиеся в более ранних списках, такие, как «Повесть о Басарге») было потом широко распространено в рукописях XVII в., а некоторые из них стали даже чрезвычайно популярными, то поймем, что перед нами не случайный пробел, а именно результат временного подавления «богомерзкой» и «неполезной» литературы, обращавшейся вне строго установленных четьих кодексов.

Последствия изменений, происшедших в русской культуре в XVI в., далеко не полностью выяснены в науке. Мы можем назвать ряд памятников, известных в XV в. и «исчезнувших» в XVI в., но рукописная традиция XV в. известна нам совершенно недостаточно; некоторые из памятников, сохранившихся только в списках XVII в., наверняка созданы задолго до XVII в. (напр., «Девгениево деяние», «Повесть о Басарге») и тоже, очевидно, исчезли в XVI в. Мы уже упоминали мнение иностранных исследователей, пришедших к выводу, что раннесредневековый эпос был сохранен на Западе благодаря записи на бумагу в конце средних веков и в эпоху Возрождения. Осуждение «неполезных повестей» и прекращение деятельности таких любителей светской литературы, каким был в XV в. Ефросин, помешало, по-видимому, подобной фиксации древнего эпоса на Руси.

Расхождение в путях экономического и политического развития между Россией XVI в. и странами Западной Европы предопределило и существенные расхождения в культурном развитии Руси и Запада. Это обстоятельство бросается в глаза уже при сопоставлении русской культуры XVI в. с культурой западных славян. Хотя гуманистическое движение в Чехии и Польше не достигало такого развития, как, например, в Италии или во Франции, XVI век был временем значительного расцвета культуры в западнославянских странах, «золотым веком» польского Возрождения (совпадавшего со временем укрепления, хотя и недолгого и непрочного, сословно-представительной монархии в Польше).

Но изменение в направлении развития русской культуры в XVI в. не означало застоя и прекращения этого развития. XVI век был неблагоприятным временем для развития «неполезных повестей», т. е. художественной литературы в современном смысле. Однако другие виды письменности и культуры продолжали весьма интенсивно развиваться в XVI в. Росла и приводилась в единую систему обширная агиографическая литература; некоторые из житий имели характер житийных повестей. Летописание с начала XVI в. было унифицировано и не достигало в этом столетии такого расцвета, как в XV в., но оно продолжало развиваться и даже приобретало новые формы (летописи, посвященные одному периоду - Иоасафовская летопись, «Летописец начала царства»); возник новый жанр исторического повествования - «Степенная книга». Наконец, широкое развитие получило совершенно новое явление русской письменности - светская публицистика.

Говоря об этом явлении общественной мысли, следует иметь в виду одно обстоятельство. При всем своем разнообразии публицистика XVI в. отличалась особенностями, позволяющими связывать ее с разгромленными в начале этого века и вновь подавленными в середине века реформационно-гуманистическими движениями. «Становление нового светского миропонимания», получившее на Руси специфическую форму «противопоставления духовной диктатуре церкви не человека вообще, а политического человека, т. е. светского суверенного государства», продолжалось и в XVI в. Из ренессансных идей, появившихся на Руси в XV в., смогла сохраниться во всяком случае одна - идея сильного государя, объединяющего страну и вводящего «правду» любыми средствами, не исключая самых жестоких. В середине XVI в. тема «Повести о Дракуле» получила новое развитие в сочинениях Ивана Пересветова, писателя-«воинника», приехавшего в Москву с Запада. Сторонник «грозной» власти, Пересветов отнюдь не был официальным идеологом. Сочинения этого писателя, ставившего «правду» в государственном управлении выше «веры», не получили официального одобрения при Иване Грозном: сочинения эти не дошли до нас в списках XVI в.; судьба Пересветова после вручения его сочинений царю остается неизвестной. Но и сам Грозный вовсе не был сторонником безраздельного влияния «епархов» (духовных лиц) в государственной деятельности. Склонность церковных идеологов из лагеря «иосифлян» подчинять царей «иереям» вызывала у него решительное противодействие. Государственные дела, доказывал царь, принципиально отличны от дел «святительства» и не могут быть подчинены нормам, предписанным христианскими заповедями. «И аще убо царю се прилично: иже биющему в ланиту обратити другую? Се ли убо совершеннейшая заповедь. Како же царьство управити, аще сам без чести будет? Святителям же сие прилично. По сему разумей разньства святительству с царством».

Освобождая самого себя от излишне строгого «святительского» попечения, Иван IV вовсе не склонен был, однако, предоставлять подобные льготы своим подданным. По заказу царя была переведена и хранилась в его архиве «Всемирная хроника» Мартина Бельского, обладавшая многими чертами гуманистической литературы, был составлен Лицевой свод, включавший «Троянскую историю» (хотя и с купюрами), но своих подданных Грозный настойчиво ограждал от подобных влияний. Мы уже вспоминали знаменитый упрек Курбского царю, что тот затворил свое государство «аки во аде твердыни».

XVI век - один из наиболее сложных и противоречивых периодов в истории русской культуры и литературы. Сложность эта предопределила целый ряд загадок и «белых пятен», обнаруживающихся при изучении этого периода. Совершенно неясна, например, судьба библиотеки Ивана Грозного, слухи о которой распространялись за рубежом. В ливонской хронике начала XVI в. рассказывалось о находившейся в кремлевских подвалах библиотеке, с множеством редких книг, которую замуровали и не открывали более ста лет; библиотеку эту во время Ливонской войны в 1570 г. смог увидеть (но именно только увидеть, не читая книг) протестантский пастор Веттерман. Происхождение и состав этой библиотеки неизвестны, но самый факт такого сугубо секретного хранения весьма знаменателен для XVI в.

Расцвет публицистики, развивавшейся в новых жанрах (включавших новые типы исторического повествования, эпистолярный жанр и др.), и почти полное исчезновение беллетристики, «затворенность» государства от культурных влияний западного Ренессанса XVI в. и развитие светской общественной мысли, во многом порвавшей с традициями средневековья, наконец, появление во второй половине века книгопечатания и вынужденный переезд первопечатника за рубеж - таковы характерные противоречия русской литературы XVI в.

Русскую литературу XVI века еще принято относить к древнерусской литературе . Следовательно, основными ее жанрами остаются летопись и жития святых, почти вся литература является церковной. Однако существовали и произведения, затрагивающие вопросы морали - например, знаменитый Домострой , где излагались правила поведения в любых жизненных ситуациях.

В XVII веке кардинально меняется роль писателя в жизни общества. Раньше роль главного пропагандиста исполняла церковь, и продолжалось так до 1660 года, до дела патриахра Никона . Никон считал, что церкви следует предоставить не только духовную, но и светскую власть. Власть этого мнения не разделяла, поэтому доверие к церкви снизилось. Церковь перестала быть главным идеологом в России.

Появление придворных поэтов в Древней Руси

В 1666 году царь Алексей Михайлович вводит новую должность - придворный поэт . Таким образом, рядом с царем появляется человек, главной задачей которого является обслуживание государственной идеологии, а произведения его должны были распространяться среди образованных людей. Первым таким придворным поэтом стал Симеон Полоцкий . Он ввел жанр приветства , т.е. прославления монарха. Позднее этот жанр трансформировался в торжественную оду.

При новом царе, Федоре Алексеевиче, за Полоцким сохраняют его должность. Потом, после смерти Полоцкого, должность придворного поэта была передана его ученику Сильвестру Медведеву . Но этот выбор оказался неудачным: Медведев очень слабо разбирался в политике. Когда началась борьба между Петром Алексеевичем и царевной Софьей за право на престол, Медведев поддержал Софью, за что впоследствии был казнен.

Литература эпохи Петра I

После вступления на престол Петра I ему потребовался новый придворный поэт. Сначала им был избран Стефан Яворский , поляк. Он очень поддерживал Петра, но когда его реформы коснулись церкви, Яворский свое мнение изменил. В его публичных проповедях начала звучать критика в адрес царя, и должности Яворский быстро решился. Преемником его стал Феофан Прокопович , архиепископ новгородский. Учился он в Киеве, в Киево-Могилянской духовной академии, был одним из самых образованных русских людей. Несмотря на духовный сан, у него была психология светского человека. В 1705 году он пишет трагикомедию Владимир - первую пьесу о крещении Руси. Пьеса была актуальна в петровскую эпоху, т.к. там проводилась параллель между князем Владимиром и Петром, между реформами и принятием христианства. Соответственно, комедийные персонажи комедии - языческие жрецы, мешавшие крестить Русь, чем-то напоминали недовольных бояр петровского времени. Пьеса была опубликована и одобрена царем, карьера Прокоповича пошла в гору.

Когда умер последний русский патриарх, Петр назначил Прокоповича местоблюстителем (т.е. исполняющим обязанности) патриаршего престола. А в 1721 году, когда создается Святейший синод, Прокопович становится его обер-прокурором и пишет духовный регламент, согласно которому главная власть в государстве принадлежит царю.

Главным жанром для Феофана Прокоповича было т.н. слово , т.е. церковная проповедь на светскую тему. Он восхвалял Петра и его начинания, уверяя, что все противники реформ - богоотступники. В 1725 году, после смерти Петра, он пишет Слово на погребение Петра Великого , где говорит о том, что, несмотря на горечь потери, Россия должна двигаться вперед, радоваться преобразованиям и не забывать о том, что нее впереди великое будущее.

Появление неофициальной литературы

После смерти Петра в литературе происходят серьезные изменения: в эпоху дворцовых переворотов не существовало придворного поэта, контроль над литературой ослабел и, как следствие, появилась неофициальная литература . Родоначальником ее на Руси был А.Д. Кантемир , первый в России светский поэт. Его произведения уже можно назвать гуманистическими, т.к. посвящены они людям, а не каким-то философским или церковным проблемам. Его поэтическим дебютом стала сатира На хулящих учение. К уму своему (1729 год), направленная против тех, кто не принимал петровские реформы. Когда об этой сатире узнал Феофан Прокопович, они познакомились и подружились. Затем они вместе выступали против деятельности Верховного тайного совета.

Во время правления Анны Иоановны Кантемир попал в опалу, и был назначен новый придворный поэт - В.К. Тредиаковский (1703 - 1769). Он также был светским поэтом, самое известное его произведение - Езда в остров любви . Это перевод французского любовного романа, дополненный собранием собственных стихов Тредиаковского. Книга вызвала шок в России, т.к. описывалась там свободная любовь. До этого в России никогда не писали на такие темы. Церковь была против Тредиаковского, но императрице Анне книга понравилась.

После вступления на престол императрицы Елизаветы Петровны Тредиаковский потерял должность придворного поэта, поскольку поддерживал немецкую партию. Практически перестав писать, он становится теоретиком литературы, и именно ему принадлежат главные заслуги по переводу русской литературы в новую эпоху - в частности, он предложил реформу стихосложения.

Нужна помощь в учебе?

Исчезла зависимость от ордынских ханов, сложилось русское централизованное государство, которое в отличие от мононациональных государств Западной Европы изначально формировалось как многонациональное. Московская Русь за два с половиной столетия органично усвоила многие идеи и принципы Орды. Это касается прежде всего идеи единодержавия, черты которого были заимствованы русскими царями. В этом отношении можно говорить, что московский царь был наследником монгольского хана.

Русская литература XVI в.

Литература того времени свидетельствует о глубоких преобразовательных процессах, охвативших все сферы русского общества. Помимо традиционных летописей и агиографий появляются беллетристика и книги с занимательными сюжетами. Среди них следует назвать переводную «Александрию» о жизни и приключениях Александра Македонского и «Повесть о Дракуле», написанную дьяком Федором Курицыным. Эти книги рассказывали о самодержавных правителях, сильной власти, способной удержать в руках государство.

Идея самодержавия отчетливо и строго обосновывалась в философских и социально-политических сочинениях. Среди них особое место занимает учение старца Филофея о Москве как о «третьем Риме», изложенное им в письмах к Василию III. Фило- фей использовал идею «странствующего царства», возникшую еще в Византии, согласно которой центральное место в христианском мире занимает православный Константинополь, заменивший прежний Рим. Поэтому естественно, что в период кризиса Византийской империи и последовавшего затем ее падения на Руси возникает взгляд на Московское православное царство как наследующее историческую миссию Византии. По Филофею, русское царство есть единственное православное царство в мире, хранитель православных святынь. Только Москва осталась верна православию и поэтому является мировым центром христианства. Отсюда выводится мысль о мессианской роли России, которая, сохраняя истинную христианскую веру, сберегая подлинную духовность, спасает мир от зла и скверны. Быть оплотом подлинно вселенского христианства Москве предназначено до второго пришествия Христа. «Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать».

Возвышение Москвы положило конец феодальной раздробленности и способствовало культурному сближению княжеств.

Русская архитектура XVI в.

Московская архитектура заимствовала традиции владимиро-суздальской и псковско-новгородской архитектуры. Новое положение города требовало развития монументального строительства.

Московский Кремль стал архитектурным символом государственной мощи, стены его стали возводиться заново в конце XV в. в царствование Ивана III. Для перестройки Кремля были приглашены миланские инженеры Пьетро АнтониоСолари, Марко Руф- фо, Антон Фрязин (настоящее имя Антонио Джиларди) и др. Под их руководством были возведены Тайницкая, Водовзводная, Спасская, Боровицкая башни. Приглашая иностранных мастеров, Иван III хотел использовать новейшие достижения европейского инженерного искусства, но не забыть при этом национальные традиции. Поэтому строители почти полностью сохранили старое расположение стен, сделав их еше более величественными и высокими. Кирпичные стены обшей протяженностью более 2 км с 18 башнями оказались не только грозной крепостью, но и замечательным архитектурным произведением. После завершения строительства стен и башен в 1515 г. Кремль стал одной из лучших крепостей Европы. Кремль почти полностью повторял план крепости Дмитрия Донского, новые соборы стали возводиться в основном на местах старых храмов, построенных при Иване Калите. Москва как бы подчеркивала этим свои древние связи. Старые церкви были ветхи и тесны и не отвечали возросшему политическому значению столицы.

Новый Успенский собор был призван стать главным храмом Московского государства и затмить своим величием новгородскую Софию. Для сооружения собора из Италии пригласили архитектора Фиораванти, прозванного Аристотелем за «строительную мудрость». Ему было предложено взять за образец Владимирский Успенский собор, так как московские цари считали себя наследниками владимирских князей. Талантливый мастер за короткое время сумел понять красоту и логику древнерусской архитектуры и, введя в постройку наиболее существенные древнерусские формы, творчески соединил их со своими ренессансными представлениями. В московском Успенском соборе Фиораванти повторил основные черты владимирского собора: иятиглавие, иозакомар- ное покрытие, аркатурный пояс на фасадах, перспективные порталы. Однако московский собор производит впечатление более монолитного, более величественного, что отвечало идее государственности того времени.

Архангельский собор Кремля возведен на центральной площади и стал усыпальницей московских царей. Его строительством руководил итальянский зодчий Алевиз Новый, который, сохранив традиционные формы и план русского пятиглавого храма с хорами, в наружном убранстве применил пышные архитектурные детали венецианского чинквиченто. Пояс-карниз на стенах, пилястры коринфского ордера, закомары, украшенные белыми раковинами, органично соединились с русскими архитектурными традициями, не нарушив традиционный внешний облик православного храма.

Благовещенский собор Московского Кремля был построен русскими мастерами и служил домовой церковью великих князей и царской семьи, поэтому непосредственно сообщался с дворцовыми покоями. Здание собора полностью отвечает русским архитектурным традициям, и в его внешнем облике соединились черты различных архитектурных школ: от Пскова в нем декоративные пояски на барабанах и высокий иодклет; Влади миро-Суздальская школа проявилась в колончатых поясах на апсидах и барабанах; московский архитектурный элемент — оформление здания кокошниками с килевидным завершением в центре.

Русские мастера, столкнувшись с западноевропейским искусством, отказались от него в пользу поисков самостоятельного пути вследствие столкновения новых идей со старыми канонами, которыми жила русская культура. Данный период в русской культуре называют Предвозрожлением, но в XVI в. произошла его модификация, выразившаяся, в частности, в новых типах храмов, которые начинают строиться на Руси. Так, появились шатровые (столпообразное сооружение с конструкцией верха в виде шатра) и столпообразные храмы.

Церковь Вознесения в Коломенском является наиболее знаменитым шатровым храмом. Это поистине русская во всех формах постройка, порвавшая с привычным образом византийского кре- стово-купольного храма. Композиция церкви складывается из четырех основных элементов: подклета, мощного четверика с выступами — притворами, образующими крестообразный план, восьмерика и шатра с главкой. Храм Вознесения, легкий, устремленный ввысь, удивительно гармоничный, в то же время торжественно монументален. Помимо оригинальной архитектурной идеи здание поражало современников архитектурным декором — капителями, карнизами и орнаментальным узором кирпичной кладки самого шатра.

Храм Покрова Богородицы на Рву , более известный всему миру как собор Василия Блаженного, является не менее замечательным памятником архитектуры XVI в. Он был построен русскими зодчими Бармойи Постником в честь покорения Казанского ханства.

Архитектурный ансамбль собора, имеющий в плане сложную звездчатую форму, состоит из девяти столпообразных разновысоких храмов: центральная шатровая церковь окружена восемью другими. Все его части поднимаются из единого мощного каменного помоста и соединяются галереей-гульбищем. Первоначальную цветовую гамму здания образовывало сочетание красного кирпича с белым резным декоративным камнем, в котором гармонировали сверкающие главы, крытые белым железом, и цветные майоликовые украшения центрального шатра. Нарядные луковичные главы собора появились в конце XVI в., а цветистая роспись в XVII-XVIII вв.

Русская живопись XVI в.

Московская живопись представлена крупнейшим художником эпохи Дионисием. Он не был иноком, у него было двое сыновей, которые работали вместе с ним. Важнейшим среди сохранившихся творений мастера является цикл росписей Рождественского собора Ферапонтова монастыря (Вологодская область), дошедший до нас почти полностью. Храм посвящен образу Богоматери, и се прославление становится лейтмотивом работ иконописца. В храме представлены три крупные торжественные композиции — «Собор Богородицы», «Отебе радуется» и «Покров Богородицы». Они написаны на темы одноименных церковных песнопений, вместе составляя «акафист» (цикл песен в честь Богоматери). В центре каждой композиции помещена фигура Богоматери, восседающей с младенцем на коленях или стоящей с покровом в руках на фоне высокого пятиглавого собора. Вокруг расположились славословящие Богородицу святые и простые смертные. Яркие красочные сочетания, пестрые узоры одежд и архитектуры, радужный ореол вокруг Богоматери создают праздничное, торжественное впечатление. Во втором ярусе фресок, тянущихся по стенам и столбам центральной части храма, подробно иллюстрирован акафист Богородице — песнопение, которое всегда слушают стоя. Повторяющийся в каждой композиции стройный, темно-вишневый силуэт Марии на фоне бледно-розовых и золотистых горок или зданий придает циклу фресок смысловое, композиционное и колористическое единство. Роспись производит особенно торжественное и радостное впечатление утром и вечером, когда солнце заглядывает в окна храма.

В живописи XVI в. еще более усиливается символическое начало, стремление к отвлеченному «мудрствованию», истолкованию важнейших христианских догматов в художественных образах. Новые тенденции в живописи оформились в самостоятельное направление к 1540-м гг. В этом отношении доказательны росписи кремлевских палат, в том числе Грановитой. Изображенные космические просторы (воздух, солнце, луна, земля, ангелы), а также пути человеческой жизни (Спас, евангелисты, врата рая, земной, огненный, лунный и временной круги) сопровождались аллегорическими образами, среди которых иногда встречались довольно фривольные. Такие росписи требовали мудрого прочтения, следовательно, определенных знаний. При этом возможно сочетание символико-космологических картин, отвлеченных религиозных идей с конкретными образами, почерпнутыми из самой жизни. Сюжет Троицы нередко выливается в бытовую сцену со столом, поставленным подиагонали. Такое снижение, упрощение канонических образов вызвало ответную реакцию ревнителей старины, что в конечном счете привело к усилению церковной регламентации художественного творчества и запрещению писать по своему замыслу, был еще раз подтвержден строгий иконописный канон, дошедший от греков и Андрея Рублева.

Для иконописи XVI в. было характерно и возвеличивание официальных политических идей средствами искусства. Так появилась знаменитая икона «Церковь воинствующая», или «Благословенно воинство Небесного Царя». На ней изображено возвращение русского войска после Казанской победы. Ясна основная идея произведения — апофеоз московского воинства под предводительством Ивана Грозного. Но аллегорическая форма выражения идеи Казанской победы и триумфа Москвы не заглушают ни ощущения живой природы с ее широким пространством, ни жизненных сил людской воинской толпы, разделившейся на три горизонтально протяженных потока. Эта икона фактически подводит вплотную к светской картине.

Светские жанры в это время активно развиваются. Различные миродержавные теории, вселенские и космологические концепции идеи государственности, а также династические интересы способствовали становлению чувства историзма, все более освобождающегося от аллегорической формы. В росписи Золотой палаты Кремлевского дворца было немало композиций исторического характера: крещение Руси, история царских регалий Владимира Мономаха, поход Мономаха на Константинополь и т.п. В росписи Грановитой палаты была развернута генеалогия Рюрика, история раздела Киевской земли князем Владимиром и т.д.

Музыка. В XV-XVI вв. была переосмыслена идея ангелогласного пения, с которой связывалось одноголосное унисонное пение. Это произошло одновременно с изменением в иконописи, в которой начиная с XV в. активно развивается иконография Троицы. Как «Троица» Рублева стала наивысшим выражением богословского учения, так идея триединства выразилась в русской церковной музыке особой формой многоголосия - троестрочием. Свое название это пение получило от системы записи: голоса записывались поочередно по строкам красным и черным цветом один над другим и складывались в разноцветную партитуру. Главным из голосов был средний — «путь», так как он вел мелодию знаменного распева. Над ним располагался «верх» — дублирующий голос, под ним — «низ». На долгое время на Руси сохранился обычай поручать наиболее важные песнопения, особенно многолетствования, трем юношам, которых называли исполатчиками (от грсч. исполла эи деспота «многая лета тебе, господин»). Прообразом троестрочного пения, видимо, послужила библейская история из книги пророка Даниила о трех отроках, не пожелавших поклониться золотому истукану, за что они были ввергнуты царем Навуходоносором в огненную печь, но воспели там благодарственную песнь Богу и были спасены ангелами, спустившимися с неба.

Создание троестрочного пения принадлежит распевщикам Савве и Василию Роговым, новгородским мастерам, которые считались самыми авторитетными музыкантами Москвы второй половины XVI в.

Изменился и традиционный знаменный распев. Оставаясь в границах одноголосного хорового пения, русские распевщики сумели создать несколько новых распевов. Например, возникло путевое знамя, которым исполнялись стихиры, сопровождавшие разного рода церковные шествия. В конце XVI в. появился большой распев, характеризующийся неисчерпаемостью мелодического богатства. Новым явлением стал демественный распев, отличавшийся великолепием, пышностью и помпезностью звучания. Его название связано с должностью регента хора — доместика, хранившего в памяти мелодии, не подчиненные традиционным законам.

Развитие русской певческой культуры обусловило появление в Москве хора государевых певчих дьяков. Он делился на несколько групп певцов — станицы. Во главе хора стоял головщик. В хоре также был уставщик, отличавшийся хорошим голосом (обычно баритоном) и знавший богослужебные правила; он отвечал за обучение молодых певцов и заботился о порядке. Этот хор под разными названиями просуществовал более 300 лет.

Ответ от 22 ответа [гуру]

Привет! Вот подборка тем с ответами на Ваш вопрос: пожалуйста дайте сообщение по истории "литература 16 века"

Ответ от Владимир Вегнер [новичек]

Ответ от Маша Король [новичек]
Особенности развития культуры в 14-16 веках. Со второй половины 14 века вместе с хозяйственным восстановлением русских земель начинается культурное возрождение Руси. На развитии русской культуры сказалась Куликовская битва - это была победа над ордынцами. В то же время начинается преодоление культурной разобщенности Руси и возрождение единой русской культуры. В это же время Москва становится культурным центром. Русская культура впитывала лучшие достижения. Она приобрела самобытные национальные черты. В то время особенно успешными были связи с Италией.
Просвещение. Начало книгопечатания. В 14 веке стали делать бумагу. С её появлением книги стали дешеветь. На смену "уставу",при котором буквы были почти квадратными, они стали писаться с точностью. С образованием единого государства возросла потребность в грамотных людях. В 1551 году были открыты первые училища. Крупным событием культуры середины 16 века стало книгопечатание. В 1564 году в Москве на Печатном дворе Иван Фёдоров и помощник Пётр Мстиславец напечатали книгу "Апостол".В 1565 году была создана книга "Часословец",она обучала грамоте.
Устное народное творчество. В 14-16 веках наивысшего расцвета достиг былинный эпос. Чтобы написать былины, авторы вспоминали времена Киевской Руси. Любимым былинным героем стал Владимир Красное Солнышко. А в Новгородских былинах большей популярностью пользовались Василий Буслаевич и Садко. Тогда же и появились - Исторические песни. Одна из них об Авдотье-Рязаночке. В 16 веке в исторических песнях народ одобрял борьбу Ивана Грозного с боярами.
Литература 14-15 веков. Центральной темой в литературе 14-15 веков была борьба против иноземных захватчиков. Один из распространённых жанров становится - воинская повесть. Победа на поле Куликовом в 1380 году привела к подъёму в настроении русских людей. Одним из первых восславил Куликовскую битву Сафоний Рязанец в поэме "Задонщина".Он начал рассказ с описания русской природы.Он не только гордится, но и скорбит погибшим героям Он проклинает Мамая который который отправил на русь "сердитуя, яко лев, пыхая, яко неутолимая ехидна. "Патриотические мотивы в литературном жанре, как хождения, то есть путёвые заметки. В 15 веке возрождается общерусское летописание. Первая общерусская летопись была составлена в Москве в начала 15 века. Около 1419 года было предпринято составление новой летописи. Одним из самых значительных произведений русского летописания слала Московская летопись 1479 года. Так все летописные своды начались с "Повести временных лет".
Развитие литературы 16 века. В начале 16 века одним из самых первых к этой теме обратился автор с "Сказании о князьях владимирских".В основе произведения лежали 2 легенды. В первой рассказывалось о русских государях которые яко бы происходили от римского императора Августа. Во второй было про Императора Константина Мономаха и о киевском князе Владимире. Вопросы о характеристике переписки Ивана Грозного и князем Андреем Курбским. В 16 веке значительно расширился круг литературных произведений разных жанров. В 1512 году появилась первая редакция русского "Хронографа".Автор сборника не известен. В первой половине 14 века круг людей близких митрополиту Макарию создал знаменитые Четьи минеи. В них были поучения. В 16 веке был написан знаменитый "Домострой".Составил его Сильвестр. "Домострой" содержал в себе наставления по поводу хозяйства, воспитания детей и т. д.